— Анхадэр Орф, «Дороги». Исполнено, к тому же, не лучшим образом.
Ветер резко обернулся на голос. Над ним насмехался длиннолицый человечек в хорошем платье с претензией на изящество. Из знатных, сразу видно, только мелких. Знатнички, как их тут называют. Ветер вызывающе выпрямился:
— Ну да, Орф. Заказывали про дороги — получайте дороги. Я и не говорю, что мои стихи.
Он услышал, как его новоявленные приятели разочарованно завздыхали.
— Сам–то только на дешевые стишки способен, — тянул свое знатничек.
Это был вызов. Вокруг сразу притихли, потом удивленно примолкли и по углам харчевни, пытаясь уразуметь, что случилось. Ветер встал и во всеобщем затишье направился к насмешнику. Тот подобрался, наполовину вытянул клинок. Но Ветер и не думал на него бросаться. Он мягко обогнул обидчика, настраиваясь и ловя ритм.
— Дорога привела его туда, где он не ожидал себе покоя, — начал он свой рассказ о прекрасной женщине, которая пела песню его родины.
Перед ним вновь предстала Ильмара, словно наяву, и Ветер постарался передать всю красоту и одиночество молодой женщины, потерявшей мужа и детей. Впрочем, не уточняя где и от чего. Он живописал их случайную встречу, любовь и расставание, о котором они знали с самого начала. Он рассказал о том, как оглядывался путник, уезжая по той же самой дороге, что привела его к гостеприимному крову, как женщина стояла у ворот, пока ее не скрыли из виду высокие деревья. Он ходил меж столов, ритмично взмахивая руками в тех местах повествования, где ему требовалось еще больше силы. Порой раздавались какие–то реплики и терялись без ответа. Ветер закончил, но тишина еще оставалась тишиной, ненадолго, пока одинокий голос не прервал ее:
— Н-да… без баб совсем никуда.
Все зашумели. Ветер сделал полукруг и подошел к недавнему обидчику. Тот нахмурился, сморщил лоб, как будто усиленно старался что–то припомнить.
— Не трудись, — угадал Ветер его намеренье. — Это мои стихи. Я сотворил их только что. У тебя на глазах.
И направился к своим новым знакомцам.
— Вот это да! А красотка–то какая! Ну, прямо как наяву! Вот прямо перед глазами! — разгоряченный сабой шорник чуть не обнимал Ветра.
— А чего, чего он тогда уехал? Жил бы себе с нею! — напирал сзади незнакомый парень.
— А потом, потом–то чего было? — интересовался давешний возчик.
— Потом? — растерялся Ветер. — Уехал и не вернулся. И помнил ее всю жизнь.
— Так чего тогда уехал? — снова насел парень.
— Не всегда в жизни бывает, как хочется, — Ветер развеселился, сообразив, чего они так пристали. — И вообще, это всего лишь история такая, придуманная, стихи.
Оказалось, что все вокруг приняли рассказ за быль. Даже приуныли, узнав, что это просто сказка такая. Но все равно это был успех. Знатничек больше не решался отпускать свои колкости в сторону Ветра. А на актера–стихотворца уже и смотрели–то по–другому. С уважением. И Ветер начал понимать, что жизнь его сегодня изменилась круто и бесповоротно.
Хозяин постоялого двора отозвал его в уголок для беседы. А не захочет ли стихотворец, говорил он, тут задержаться? На несколько дней, и совсем задаром. Даже кормить обещал без всякой платы, пускай только пришелец останется. Уже сегодня слава о нем поползет по местечку, и завтра тут полным–полно народа набьется. Хозяин готов был даже сам отстегнуть сказочнику за выступление. К ним ведь редко такие люди захаживают, даже бродячие актеры лишний раз не наведаются, — уж больно далеко Дэнэб от больших торговых путей. А тут такой случай!
Подумав для вида, Ветер согласился. Почему бы не задержаться, на всем готовом. Да и что скрывать, уж больно здорово было вот так, с ходу, заслуженную славу добывать. Вот она какая, эта Жемчужина!
И он остался. И на следующим день вновь рассказывал о расставании, на этот раз не забыв дать имена своим героям. История о Герте и прекрасной Арзе. В харчевню народу битком набилось. Даже женщины явились, наверно, чьи–то жены, а ведь вчера он ни одной не видел. Не принято это у витамов. Но тем приятнее было Ветру рассказывать, а когда он закончил, почти все они, как одна, утирали слезы. Из–за спины донеслось, сдавленное всхлипами:
— Говорила ж я тебе: все они одинаковые! А бедняжка–то, небось, все глаза себе повыплакала!
И другая сразу же подхватила:
— И какая ведь красавица! И чего им только, разбойникам, надо! Сам–то кто, как бродяга прямо! Откуда только взялся!
Мужской голос отважился возразить, тут же возникла перебранка, чуть не переросшая в драку, и Ветер почувствовал, что пора вмешаться. Он поднял руку, требуя внимания, потом заорал, что было сил. Внимание на него обратили сразу же, и более умеренные спорщики принялись усмирять зачинщиков.
«Стихотворец хочет говорить!» — «Слушайте!» — «Эй, ты, хватит, вон Ветер сейчас скажет!»
Когда все немного угомонились, он начал другую историю, и последний шум затих сам по себе.
Теперь речь шла уже о Герте. Как несправедливо бросили его в темницу, как тяжело было оттуда выбраться, и как удалось совершить, наконец, побег. Ветер с ненавистью описывал сырую тюремную яму в Шарчеле, откуда ему довелось по счастью выбраться, холод, сырость, голод, кусочек неба высоко над головой. Самому ему не пришлось убегать из Шарчела — его, хвала Нимоа, отпустили за ненадобностью и мелочностью прегрешений, а то и вообще по ошибке, но он видел тех, кто пытался, и помнил, что с ними делали потом, поэтому голос дрожал непритворно. А когда Герту удалось улизнуть, претерпев множество злоключений, его принялись искать во всех закоулках. Вот и пришлось бежать далеко–далеко, прочь от расправы. И, даже встретив на пути любовь свою, Арзу, он вынужден был ее покинуть, чтобы навсегда исчезнуть в чужой стране.
На сей раз молчание висело подольше, только кто–то ерзал, устраиваясь на лавке, да женщины все равно носами хлюпали, переживая теперь уже за Герта. А ведь недавно все волосы ему готовы были повыдергивать.
— Вон оно как… — протянул одинокий голос, и снова повисла тишина.
Тут прорезался вчерашний парень, тот самый, что вчера все пытал, чего уехал Герт. Опять пристал, как степная колючка:
— А чего она тогда с ним не подалась? Видать, плохо любила! Не то что Герт!
Удовлетворение в его голосе было столь явным, что кое–кто из женской половины немедленно на него накинулся: кто словесно, а кто и на деле. Спорщиков в который раз растащили. А Ветра вновь окружили, вновь, как вчера, хлопали по плечам. И опять расспрашивали. «Нет, ну он–то понятно… А и правда, чего она тогда за ним не побежала?» Ветер даже разозлился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
